Прокопий Акинфиевич Демидов, наследник огромного капитала, внук знаменитого промышленника Никиты Демидова,  был, прежде всего, меценатом. Основал в Москве первое в Европе коммерческое училище, позже названное его именем.  Миллионными вкладами финансировал Московский университет. Оплатил строительство первого в России воспитательного дома для сирот. Основал Нескучный сад. Помогал стипендиями сотням студентов. И даже выдал российскому правительству невиданную по тем временам сумму 4 000 000 рублей для победы в русско-турецкой войне, запросив за это только три оплеухи графу Орлову.

 

При этом Демидов вполне серьёзно занимался минералогией и ботаникой. Переписывался с Линнеем, обсуждая проблемы классификации растений. Передал Московскому университету личный Минералогический кабинет – уникальную коллекцию геологических образцов, собранную и классифицированную самостоятельно. Кроме того собрал и передал университету обширную ботаническую коллекцию, в которую вошло более 8000 растений, собранных со всего мира.

 

Любое дело, за которое брался Демидов, велось с размахом, следуя древнему латинскому изречению Feci quod potui faciant meliora potentes, что означает «Я сделал лучшее из возможного». Может быть, потому любая шалость или забава, за которую вдохновенно брался Прокопий, поражала воображение современников. 

 

Да и время было странное. Шальное время. Начало царствования Екатерины II.  Крепостные становились миллионерами. Знаменитые помещики нищали. Даже такой богач, как граф Шереметев, занимал в долг миллионы у своего раба Никифора Сеземова. 

 

Прокопий Демидов выезжает

 

Как настоящий эпический дурак  Демидов все делал с выдумкой, преодолевающей все грани разумного. Обычная процедура конного выезда для Демидова стала ежедневным приключением. 

 

Столица знала, что у Демидова лучшие рысаки. Но любой богач может купить хороших лошадей. Зато у Прокопия форейторы уникальные . Один гулливер, самый высокий человек России. Другой лилипут, какого в цирке не сыщешь. Великан выезжал на низкорослой лошадке, волочил ногами по мостовой. Карлик привязан на гигантской лошади,  которой и обычному всаднику не удержать.  

 

Все экипажи Порфирия немыслимых цветов. Самый любимый — ярко-оранжевый.  Запрягал Порфирий радужные экипажи так: две громадные лошади в середине, две карликовые по бокам, и две такие же маленькие сзади.

 

Кучеров одевал в странный наряд, состоявший наполовину из самой дорогой парчи, наполовину — из мешковины. На одной ноге голландский башмак из тонкой кожи. На другой ноге – лапоть с обмотками. Говорил: «Чтобы знали,  что богатство наполовину из нищеты состоит». 

 

Когда среди российской знати вошли в моду очки, Демидов выписал из Европы очки для всей своей челяди.  Заставил кучера и форейторов щеголять в очках на пол лица. Но этого мало Демидову! Он одел очки на лошадей, борзых собак и орангутана в царственном одеянии, сопровождавшего Демидова во время лошадиных выездов.  

 

Толпы жителей собирались в полдень на Басманной улице, перед домом «куриозника», чтобы увидеть фестиваль Демидова. Когда Прокопий ехал по главным улицам, кричал прохожим: «Простите меня, люди добрые, что я на лошадях, а вы пешком». 

 

Если кто ругал экипаж Демидово, он немедленно дарил насмешнику лошадь, приговаривая: «Вот теперь ты езди, а я тебя ругать буду». Зная эту манеру, буквально все остерегались критиковать выезды Демидова. Потому что, если уж получишь подарок от всесильного богача, изволь ездить и не капризничать. 

 

Прокопий Демидов и дом

 

Необыкновенным был дом Прокофия. Обшитый с крыши до самой земли железом от возможного пожара, он скрывал в своих стенах маленькие органчики, начинавшие играть по воле хозяина. 

 

В многочисленных комнатах, расцвеченных буйной фантазией обладателя, бегала различная живность: зайцы, лисы, собаки. В клетках пели птицы.  В мраморных бассейнах плавали заморские рыбы. 

 

Но самой необычной достопримечательностью, которая приводила в страх и трепет любого гостя, был ручной орангутан — любимец хозяина. 

 

Орангутан вышколен, как слуга. Одет дворянином. По-королевски принимает фрукты от хозяина. Демидов приговаривал: «Вот посмотрите-ка! Настоящий вельможа! Барин, а не обезяна! Нашим дворянам надо бы поучится так морду корчить!…»

 

Демидов и воры

 

Однажды повадились в Нескучный сад к Демидову воры. Они похищали цветы, обрывали плоды, вытаптывали грядки. Демидов велел снять с пьедесталов итальянские статуи.  Поставил на их место дворовых мужиков. Совершенно голых. Вымазанных белой краской. 

 

Как только злоумышленники углубились в аллею, стали выкапывать уникальные цветы для заработка на перепродаже, «статуи» ожили.  Величаво спустились с постаментов. Начали прыгать и танцевать под неизвестно как звучащую музыку, потрясая пред луной голыми телесами. 

 

Горожане говорили, давясь от смеха, что из пяти воров один немедленно раскаялся и ушёл в монахи, двое сами побежали в полицию, признаваться в злодеяниях. Остальные заикались до конца дней.

 

Прокопий Демидов и праздник

 

В 1768 году П.А. Демидов устроил в Петербурге народное гуляние, на котором спиртные напитки лились рекой. В прямом смысле. Была устроена река и фонтан из вина, и всякий мог хоть с головой в вино окунуться. 

 

Демидов сам проводил уроки правильного пития. Показывал, что не надо сразу пить и пьянеть. Сперва следует окунуться в окиян вина. Поплавать да понырять в ароматных струях, ощущая себя богом Дионисом. И только потом лакать желанную влагу.

 

Согласно архивных документов более 500 человек унесли с праздника в полностью бесчувственном состоянии, вынимая их из винного фонтана. Но Демидов только радовался. Мол, если уж гулять, то до полной бессознательности.

 

Прокопий Демидов и ненаучные эксперименты.

 

Кроме истинно научной деятельности в ботанике и минералогии Демидов иногда затевал «ненаучные исследования». Исследовал лентяйскую науку безделья. Предложил большую награду тому, кто пролежит у него в доме год, не вставая с постели и не шевелясь. 

 

Умелому лентяю отводили особую комнату.  Приставляли слуг, которые днём и ночью не спускали с глаз с лежебоки. Удовлетворяли желания в еде, питье и прочих потребностях. Если человек выдержит испытание, получает в награду несколько тысяч рублей. В противном случае, как было договорено заранее, секли и выгоняли вон. Демидов, провожая пинками жертву, приговаривал «Коли не умеешь лентяйничать, чего лезешь в науку?!!»

 

Или другой «эксперимент». Простоять перед Демидовым целый час не мигая, в то время как Прокопий махал пальцем перед глазами смотрельца. Выдержишь – богатый приз!  

 

Желающих бездельничать по научному оказалось немного.  Однако тот, кто выдерживал «исследования», всегда получал обещанные деньги. Более того, в итоге «исследования» Прокопий пристально расспрашивал страдальца – что заставило пойти на мучительную глупость?

 

Если оказывалось, что страшная нужда или беда толкнули в горнило «научных» забав, Демидов давал значительно больше денег, чем обещал. Да ещё своей властью  помогал преодолеть беды победителя «испытаний».

 

Прокопий Демидов и снег

 

Захотелось Прокофию прокатиться в санях по своему Нескучном саду. По хрустящему снегу, да с ветерком. Но вот беда — середина лета. Кругом жара и полное отсутствие снега.

 

Такая мелочь не смутила Прокопия. Буквально за один день сотни служащих Демидова, подавляя смех, ощипали всю листву на деревьях, изображая зимний голый сад. 

 

Сотни приказчиков за один день закупили всю соль губернии, что вызвало локальный солевой кризис. Три версты дороги засыпаны солёными сугробами.

 

Проехавшись несколько раз по соляному снегу, Демидов вздохнул: «Какая-то жаркая зима в этот раз выдалась. И снег скрипучий сильно…». 

 

Прокопий Демидов и ботаника

 

Тема садоводства не оставила нам примеров дурачества Демидова. Но умолчать о великой страсти мы не можем. Прокопий с невероятной любовью и вниманием относился к искусству  разведения садов. Даже на парадном портрете кисти Левицкого меценат изображён опирающимся на лейку, указывая властным жестом на кадки с растениями.

 

Ботанический сад Демидова сад был назван Нескучным потому, что идея была фантастической – создать место, где, говоря словами Прокопия, «даже самому кислому человеку нескучно прогуливаться в любое время». 

 

В саду тысячи растений со всего мира, тщательно отобранные Демидовым с учётом сурового климата столицы. Среди них плодовые деревья, кустарники и травянистые растения. Было устроено множество зимних оранжерей с пальмами и экзотическими деревьями из южных стран, а также большой пруд и птичник с редкими животными и птицами, выписанными из Голландии и Англии.  

 

Фактически Демидова своим уникальным садом ввёл в России моду на садовое искусство. Ботанический сад Демидова изучен и описан в 1780 г. академиком П.С. Палласом. Составленный им каталог растений насчитывал 2224 вида.

 

Кроме того Демидов завоевал известность как знаток пчеловодства. В 1873 он даже опубликовал в «Русском архиве»  научный трактат «Об уходе за пчёлами», описывая свои опыты по благоустройству пчелиной жизни. Ещё раз доказывая, что к минералам, цветам и пчёлам относился с гораздо большей серьёзностью, чем к дворянскому укладу.  Даже говаривал в кругу приятелей: «Пчелы поумнее многих дворян себя проявляют. Ибо честь свою блюдут…»

 

Демидов учит сыновей

 

Своих сыновей от первого брака с Матреной Пастуховой Демидов открыто не любил. Прежде всего за жадность, презрение ко всему русскому, пренебрежение служению России, нежелание учиться и трудиться.  Наказывая за «златопоклонство», содержал сыновей в нищете. 

 

Когда Екатерина II узнала о том, что сыновья миллионера бедствуют, она в приказном порядке заставила Демидова выделить на содержание каждому сыну по тысяче душ. Подчинится Императрице Прокопий Демидов обязан. Немедленно была придумана грандиозная афера, которую Демидов осуществил с поразившей всех скоростью. 

 

Буйная фантазия Демидова породила нескольких вымышленных персонажей.  Овеществила их существование кипой «почти настоящих» документов. И оказалось, что сыновьям передавать нечего. Все имущество Демидова принадлежит неведомым людям. А Демидов всего лишь скромное доверенное лицо вымышленных владельцев его имущества. 

 

Прокопий Демидов женит дочерей

 

Дворянам Демидов не доверял. Считал их самодовольными бездельниками.  Своих дочерей выдавал замуж только за «людей дела», купцов и промышленников. По нравам тех времён от желания дочерей мало что зависело. 

 

Однажды случился бунт. Одна из дочерей всесильного Демидова заявила, что  хочет выйти за дворянина. Демидов немедленно поместил на дверях своего дома объявление: «В доме есть дочь на выданье.  Не желает ли кто-нибудь из дворян на ней жениться?». 

 

Мимо проходил чиновник Станишевский. Сообразительный юноша немедленно постучался в дом с невестой. Объявил себя дворянином.  В тот же день несчастная девушка была обвенчана с человеком, которого видела в первый раз в жизни. 

 

Неожиданно брак оказался удачным. Внезапный зять Прокопия повинился в хитрости, но в делах проявил ум, преданность делу, трудолюбие и выдумку, лишь подтверждая недоверие Демидова дворянам.

 

Другую дочь Прокопий Акинфиевич выдал замуж так. Он вёл дела с купцом и промышленником Данилой Яковлевичем Земским. У Земского работал приказчиком его старший сын, Данила Данилович Земской, который понравился Демидову усердием в делах, и он решил выдать за него свою дочь Анну.

 

В своей шутейной манере Демидов договорился с Земскими, чтобы они до времени не открывали Анне своего решения. Анне же Демидов сказал, что решил выдать её замуж за нищего приказчика, который, мол, понравился ему. 

 

При этом никакого приданого не будет. Молодая семья должна сама себе зарабатывать. Демидов, разве что, свинью подарит. Девушка поплакала немного, но, покорилась воле отца. А что делать?

 

На следующий день после свадьбы молодые, по обычаю, гостили у Прокопия, отца невесты.  Когда собрались уезжать, обнаружили в карете большую свиную тушу. 

 

Жених немедленно оскорбился. Но дочь Демидова, зная любовь отца к дурачествам, велела мужу следовать за ней в карету и тщательно изучить свинью.  Муж, естественно, подчинился. Туша была плотно набита золотыми монетами. Четыре сильных мужика не могли вытащить золотую свинью из кареты.

 

В извинительном письме дочери Демидов писал: “Не будь спесива, самолюбива, жадна… Живи весело, не кручинься… От кручины умножаются разные болезни, помешательства разума, прекращение жизни и всякое неустройство… Вместо слез лучше смеяться”.

Прокопий Демидов и аристократ

 

В столице восходила новая звезда придворной элиты – Безбородько, утопавший в роскоши, транжиривший тысячи на любовниц. К такому «прыщу» Демидов питал особое отвращение. 

 

Развлекаясь  в Москве, Безбородько напросился в гости к Демидову, а потом отклонил свой визит, ссылаясь на более важные дела. Но  Демидов не отменил званый вечер. Наоборот! Наприглашал знатных гостей, всем сообщая, что главный гость «сам Безбородько»!!!

Вечер в разгаре. Безбородько нет. Гости спрашивают: «А где же главный столичный гость – Александр Андреевич Безбородько? Ведь мы здесь ради того, чтобы повидать его…»

Демидов умилённо пообещал: «Уже ведут его!»

Раздался страшный визг – лакей втащил громадную свиноматку с отвислым брюхом, но в придворном кафтане.  Насильно запихнул ее в знатное кресло, предназначенное для важного гостя. 

Прокопий, отпуская свинье нижайшие поклоны, радушно уговаривал ее: «Ваша превеликая светлость, не побрезгуйте… Живём мы не по-вашему, люди простые, откушайте, что Бог послал. Не угодно ли опробовать Таврического винограда? А вот, удостойте просвещённого внимания, ананасы из оранжерей Нарышкиных. Не обижайте нас, ваша светлость…»

Сначала свинья отчаянно визжала, будто её режут. Но, быстро успокоилась, обнаруживая стол, заваленный едой. Взгромоздилась на него. Громко хрюкая,  стала жрать все подряд, ни сколько не смущаясь оцепенению знатных гостей. Уделяла особое внимание винограду, присланному из Тавриды. После ананасов сочно рыгала, пресытившись. 

Демидов с поклоном провожал свинью: « Век будем помнить, что удосужили нас, сирых, своим высочайшим визитом. Не обессудьте, ежели угодить не смогли…»

 

Прокопий Демидов и Екатерина II

Екатерина II называла Прокопия «дерзким болтуном». Гордый Демидов не уставал отвечать, что происходит от кузнеца и не доверяет чиновным дворянам, которые «водят за нос» таких, как он, «мохнорылых». 

Безупречно зная придворный этикет,  Прокопий сознательно насыщал свою речь  «посконной русскостью», хулиганя словечками вроде «таперя», «войтить», «коностас», и ещё более едкими, на грани пристойности. 

 

Влюблённый в народные песни, Прокопий и сам пописывал едкие сатиры, глумясь над придворными императрицы. Узнав об этом, Екатерина распорядилась сжечь сатиры Демидова “под виселицей и рукой палача”. Думаете, Прокопий испугался мстительной императрицы? Наказание Демидов превратил в знатное дурачество. 

Приказал управляющему арендовать дома с балконами, что стоят вокруг эшафота с виселицей. Разослал  приглашения всей знати московской, сообщая, что если придёт она на казнь, то будет кормлена роскошнейшим обедом.

 

К месту гражданской казни Демидов привёл громадный оркестр – с трубами, тулумбасами и литаврами. Когда в руке палача под виселицей вспыхнули сатиры Демидова, музыканты грянули праздничной мелодией, вся площадь принялась танцевать под виселицей. А сам Демидов сидел на балконе, весь в цветах, словно именинник, и аплодировал своему палачу.

Князь М. Н. Волконский, губернатор Москвы, прислал к Демидову полицейского офицера с приказом – внушить Прокопию, чтобы унялся, подчинился воле Императрицы Екатерины II, смирился в благопристойности.

Прокопий принял полицейского как лучшего друга. Посадил за стол на личное кресло. Преподнёс лучшие вина. Устроил рядом  любимого орангутана, который немедленно начал обнимать полицейского, рыча что-то нежное.

«Друг ты мой ненаглядный!» – ворковал  Демидов губернаторскому посланцу. – «Волю монаршую я рад исполнить, и первую чару опорожним за здоровьице нашей великой матушки-государыни… Мудрость-то! Мудрость-то у ней какова!»

Через час возлияний в честь императрицы полицейский валялся под столом. Пьяного раздели донага, обрили наголо. Густо намазали мёдом. Обваляли в лебяжьем пуху.  Возле копчика приклеили хвост от лисицы.

 

«Пущай дрыхнет», – сказал Прокопий. А сам через замочную скважину наблюдал за ним, дожидаясь пробуждения. Только увидел, что очнулся,  ворвался в комнату, с угрозами и криком: «Как ты, офицер полиции, смел являться ко мне с изъявлением воли монаршей в таком непотребном виде? Вставай, сейчас я тебя явлю губернатору, чтобы он наказал тебя…» 

 

История гласит, что полицейский упал к ногам Демидова, умоляя не позорить его.  Но Демидов велел слугам тащить его по Москве к дому Волконского, чтобы все москвичи наглядно убедились, каковы в Москве дураки в полиции… Бедный офицер даже лисьего хвоста у себя не заметил. Лишь перед домом губернатора Демидов смилостивился, велел одеть полицейского,  подарил ему мешок с золотом, чтобы не обиделся человек в служебном положении.  

Когда Демидов умер, один из его современников, редактор «Русского вестника» П. Бартенев, писал: «Он был одним из своеобразнейших лиц чудного XVIII столетия, человек во всех отношениях достопамятный. Екатерина была права, сделав его почётным опекуном и сенатором, и глядела сквозь пальцы на его так называемое дурачество, от которого терпеть приходилось не многим, тогда как тысячи людей пользовались плодами его науки и  благотворительности… Его чудачество доходило до юродства, но он был человек истинно почтенный и достоин сочувственного воспоминания в потомстве».